На Орловщине восстанавливают храм, построенный графом Комаровским

В 1811 году император Александр I подписал указ о создании в России отдельного корпуса внутренней стражи. Первым командующим был назначен граф Евграф Федотович Комаровский. Последние дни своей жизни он провел на Орловщине. Построил два храма. От одного из них остался только поклонный крест. Второй храм сейчас восстанавливают.

Имя Евграфа Комаровского напрямую связано с историей создания в России отдельного корпуса Внутренней стражи. В далеком 1811 году на плечи этой структуры взвалили внутреннюю безопасность страны. Историки по праву считают графа Комаровского хранителем порядка в империи. Стражей он руководил больше семнадцати лет. Стража занималась охраной правопорядка, обеспечением безопасности, борьбой с преступностью, охраной острогов, государственных складов, казначейств и административных зданий

Евграф Комароский, правнук Е. Комаровского в четвертом поколении : «Его основная черта была в том, что он никогда не обижал своих подчиненных, он требовал от них, чтобы те никогда не обижали солдат».

Прародитель современной «Росгвардии» последние дни своей жизни прожил в Орловской области. Евграф Комаровский переехал в село Городище сразу после выхода на пенсию. Здесь он создал усадебный комплекс, парк, открыл крепостной театр и лазарет для крестьян.

Николай Сысоев, полковник в отставке, военный историк: «Крестьяне его боготворили, и когда он в 1843 году умер в Орле, его крепостные крестьяне по собственному почину, как написал его внук в своих воспоминаниях, пешком пришли в Орел, и на руках, меняя друг друга, несли гроб с телом своего барина в Городище, где он и был похоронен».

В наши дни от его усадьбы не осталось и следа. Только Успенский храм, который сейчас восстанавливают, напоминает о прошлом. В здании постройки времен Комаровского прошла служба в честь престольного праздника Успения Пресвятой Богородицы.

Отец Николай, иерей, настоятель храма села Городище в честь иконы Успенья пресвятой Богородицы : «Храм, созданный графом Комаровским для жителей, был разрушен в 1969 году. В Городище было два храма. Один храм Успения Божией Матери и второй - храм Всех Святых, от последнего остался только один поклонный крест».

К этому поклонному кресту росгвардейцы возложили корзину цветов.

Виталий Шевкунов, начальник отдела «Росгвардии» по Орловской области, подполковник полиции : «Я рад тому, что в Орловской области есть история, связанная с нашей службой. Именно Комаровский основал систему, в которой мы сейчас работаем».

Прошлое и настоящее соединилось воедино. История нашла своего героя. Представители «Росгвардии» договорились поддерживать дружеские отношения и с родственниками, и с жителями села.

Автору этих строк, пожалуй, одному из немногих исследователей, довелось в свое время держать в руках подлинное личное дело Героя Советского Союза Степана Андреевича Неустроева, хранившееся в одном из закрытых архивов под грифом «Секретно». Благодаря этому выяснились замысловатые подробности, не вошедшие в официальную биографию легендарного комбата Победы. Оказалось, ему пришлось трижды снимать погоны, работать слесарем на заводе, служить в администрации лагерей военнопленных и в частях внутренних войск по охране важных оборонных объектов, на которых «ковался ядерный щит страны»…

«ДЕЙСТВОВАЛ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ХРАБРО…»

«Капитан Неустроев при взятии Рейхстага действовал исключительно храбро, решительно, проявил воинскую доблесть и геройство. Его батальон первым ворвался в здание, закрепился в нем и в течение суток удерживал его… Под руководством капитана Неустроева был водружен над рейхстагом красный флаг…» - это строки из подлинного наградного листа Степана Неустроева о представлении его к званию Героя Советского Союза, датированного 6 мая 1945 года. Но Золотую Звезду комбат получит только спустя год – по Указу ПВС СССР от 8 мая 1946 года. Причина задержки довольно ординарная – долго разбирались, подразделения какой же дивизии первыми ворвались в Рейхстаг и водрузили над ним свой штурмовой флаг. Ведь подобных красных полотнищ с натрафареченными белой краской звездой, серпом и молотом было подготовлено не менее девяти…

В конце войны «батяне»-комбату шел всего лишь 23-й год. Но выглядел он браво, несмотря на то что невысок ростом, рябоват и, в общем-то, никак не подходил под стандарты былинного красавца-богатыря. Однако жилист, крепок, и не только телом, но и духом. Правда, имел весьма ершистый, прямолинейный характер, нередко правду-матку резал, невзирая на чины и звания, что начальству не всегда нравилось, а самому правдолюбу изрядно портило жизнь.

…Военная служба у 19-летнего Степана, токаря треста «Березовзолото», началась в июне 1941-го, когда он поступил в Черкасское военное пехотное училище, только что передислоцированное с Украины в Свердловск. Курс обучения – ускоренный. Через полгода Неустроев – лейтенант и командир взвода пешей разведки стрелкового полка под Москвой. И с ходу – в пекло. Вот как необстрелянный офицер запомнил свою первую атаку: «Я из этого боя помню одно: бежал вперед почти в сплошном дыму разрывов… Справа и слева от меня падали люди... В том первом бою я мало что понял…».

Не заставило себя ждать и первое ранение – зазубренный осколок перебил два ребра и застрял в печени. При выписке из госпиталя ошарашили: «К строевой годен. Но для разведки не подходит»…

В 1944-м Неустроев в погонах капитана оказывается в 756-м стрелковом полку той самой 150-й Идрицкой дивизии, чей номер будет навеки запечатлен на Знамени Победы. В составе этого соединения дошел до Берлина. К тому времени грудь лихого комбата, как говаривали фронтовики, украшал целый иконостас – шесть боевых наград: ордена – Александра Невского, Красной Звезды, Отечественной войны I и II степеней и две медали – «За отвагу» и «За взятие Варшавы». Что касается боевых ранений, то их у бесстрашного офицера было пять, лишь на одно меньше, чем наград…

30 апреля 1945 года бойцы батальона капитана Неустроева первыми ворвались в Рейхстаг, и спустя некоторое время водрузили красное победное полотнище на фронтоне (заметим, не на куполе), накрепко привязав древко ремнями к одной из скульптурных композиций. Именно этому штурмовому флагу и суждено было стать Знаменем Победы.

В последующем Неустроев продолжил службу в Группе Советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ), которая была создана с 9 на 10 июня 1945 года на базе 1-го Украинского фронта, в прежней должности комбата.

ЗНАМЕНИ ПОБЕДЫ НА ПАРАДЕ ПОБЕДЫ НЕ БЫЛО

Первый командующий ГСОВГ маршал Георгий Жуков, назначенный принимать Парад Победы на Красной площади, вышел с инициативой доставить из Берлина штурмовой флаг в Москву. На красном полотнище дополнительно сделали сокращенную надпись: «150 стр. ордена Кутузова II ст. Идрицк. див. 79 С.К. 3 У.А. 1 Б.Ф.». Сопровождали стяг на специально выделенном самолете Степан Неустроев и еще четверо его боевых товарищей. Символично, что на Тушинском аэродроме Знамя Победы встречал почетный караул под командованием капитана Валентина Варенникова, тоже участника штурма Берлина, будущего генерала армии и Героя Советского Союза.

Открываться грандиозный парад на Красной площади планировалось прохождением расчета со Знаменем Победы. Но знаменосец Неустроев и его ассистенты, на полях сражений не научившиеся четко печатать шаг, на репетиции не впечатлили Жукова, и он решил Знамя на Красную Площадь не выносить. «Как в атаку идти, так Неустроев первый, а вот на парад – не гожусь», – с грустной иронией вспоминал позже бывший комбат мелькнувшую тогда в его голове мысль.

В августе 1946-го Неустроев, накануне получивший майорские погоны, собрался поступать в Военную академию им. М.В. Фрунзе. Но медкомиссия «забраковала» его по состоянию здоровья, причина – пять ранений и легкая хромота. Тогда Степан Андреевич в сердцах пишет рапорт на увольнение и едет домой на Урал.

И все же много лет спустя мечта Степана Андреевича пройти по Красной площади со Знаменем Победы сбылась: 9 мая 1985 года на военном параде, посвященном 30-летию разгрома фашистской Германии, он торжественно промаршировал рядом с воинской святыней в качестве ассистента с саблей наголо.

На службе в «местах не столь отдаленных…»

После короткого отдыха Неустроев решил искать работу. Но единственная специальность токаря несколько подзабыта. А тут бывшие фронтовики, устроившиеся на службу в лагеря для немецких военнопленных, разбросанные по Уралу, зовут к себе: мол, и выслуга идет, и паек, да и оклады по тем временам неплохие. Неустроев скрепя сердце (наверное, не хотелось вновь лицезреть «этих фрицев») соглашается и, видимо, считает это продолжением борьбы с фашизмом.

В его послужном списке появляются новые, непривычные для боевого офицера, наименования должностей: начальник лаготделения Управления лагеря для военнопленных № 200 (Алапаевск), затем начальник отделения КЭО лагеря для военнопленных № 531 (управление в Свердловске).

Немецкие военнопленные возводят цеха новых заводов, строят жилые дома для рабочих, прокладывают дороги и коммуникации. Глядя на этих жалких в поношенном обмундировании вояк, фронтовик наверняка вспоминал, каким потом и кровью приходилось ему со своим батальоном брать каждый рубеж противника, каждый гитлеровский укрепрайон, а сколько при этом он потерял боевых товарищей. Не говоря уж о Рейхстаге, который с безысходностью загнанного зверя отчаянно обороняли отборные эсэсовские подразделения.

К концу 1949-го, в связи с массовой репатриацией военнопленных в Германию, лагеря один за другим упраздняются. Неустроева переводят на службу в систему исправительно-трудовых учреждений. В послужном списке очередные должности: комендант Первоуральской ИТК № 6, начальник КВЧ (культурно-воспитательная часть) Ревдинской ИТК № 7, инструктор боевой подготовки штаба охраны УИТЛК УМВД Свердловской области…

Работать в зонах, где сидят «свои» преступники, для боевого офицера морально было гораздо сложнее, чем с немцами. Там за «колючкой» находились враги, а здесь – как-никак наши…

1953 год. Смерть Сталина. Система ИТУ первой почувствовала намечавшиеся в стране перемены – начались пересмотры дел осужденных и освобождения по амнистии. В мае того же года Неустроев во второй раз снимает погоны, его увольняют по сокращению штатов.

НА СТРАЖЕ ЯДЕРНЫХ ОБЪЕКТОВ

Вновь Неустроев без работы, а до пенсии еще далеко. На сей раз в Свердловске устраивается простым слесарем на местный машиностроительный завод Минхимпрома. Среди напарников немало фронтовиков, осваивается быстро, получает пятый разряд. В 1957-м цех досрочно выполняет план. Степана Андреевича и еще нескольких передовиков премировали бесплатными путевками в санаторий в Ялту. На обратном пути остановился в Москве, навестил старых фронтовых друзей. И тут судьба делает еще один крутой вираж.

Кто-то из однополчан позвонил бывшему командиру 79-го стрелкового корпуса, в состав которого входила 150-я дивизия, Семену Никифоровичу Переверткину и сообщил, что у них гостит тот самый комбат, что брал Рейхстаг. Переверткин, к тому времени генерал-полковник и первый заместитель «гражданского» министра внутренних дел СССР Николая Павловича Дудорова, тут же выслал машину с приказом немедленно доставить к нему героя. Встреча закончилась тем, что генерал уговорил Неустроева вернуться на военную службу, но, правда, во внутренние войска. «Из Москвы, – вспоминал Степан Андреевич, – я приехал в Свердловск уже военным».

Части внутренних войск, в которых продолжил военную службу Неустроев, охраняли важные оборонные предприятия, на которых, как говаривали тогда, ковался «ракетно-ядерный щит» Родины. Раньше это были сверхсекретные города, как пелось в одной популярной песне, «у которых названия нет», а только тайный код – Свердловск-44 и Свердловск-45. Такие города не были обозначены на географических картах: вокруг них по всему периметру колючая проволока, тщательная контрольно-пропускная система, строгий режим сохранения государственной тайны для всех жителей. Ныне эти города, хоть и охраняются по-прежнему, однако рассекречены и даже имеют свои интернет-сайты. Первый – Новоуральск, в котором производились ядерные боеприпасы, второй – Лесной – здесь вырабатывался высокообогащенный уран.

Служба чрезвычайно ответственная. Поэтому на первом плане – самая высокая бдительность, строжайшая секретность, жесточайший пропускной режим, что и требовал от часовых дежурный комендант охраняемого объекта с Золотой Звездой Героя. Слушались его и солдаты и офицеры, как Бога, – беспрекословно: ведь он брал Рейхстаг! И этим все сказано.

В 1959-м Неустроев идет на повышение – заместителем командира 31-го отряда внутренней охраны (по-военному, стало быть, замкомандира полка) в закрытом Новоуральске и получает звание подполковника. А в марте 1962-го в третий раз снимает погоны – на сей раз увольняется в отставку по болезни с правом ношения военной формы одежды.

Степан Андреевич с семьей по совету врачей перебирается на жительство в Краснодар, садится за собственные мемуары, в которых намеревается рассказать всю правду о том, как брали Берлин, штурмовали «логово фашистского зверя» – Рейхстаг. И здесь же в местном книжном издательстве его воспоминания «Русский солдат: На пути к Рейхстагу» выдерживают несколько переизданий. В 1975-м, к 30-летию победы, Неустроеву, как участнику Великой Отечественной войны и Герою Советского Союза, присваивают воинское звание «полковник».

В 1980-е, опять же по совету врачей, Неустроев перебирается на жительство в Крым – в Севастополь. И здесь его постигает страшная трагедия: в 1988-м его сын Юрий, майор-ракетчик войск ПВО вместе с женой и шестилетним сынишкой погибают в автокатастрофе… Невосполнимая утрата сильно подрывает и без того слабое здоровье фронтовика. Но он старается держаться, продолжает работать над совершенствованием мемуаров, встречается с молодежью, рассказывает о войне, о подвигах…

В середине 90-х Степан Андреевич с женой возвращаются в Краснодар, в украинском Крыму жить фронтовику становится невыносимо – нередко за спиной слышит в свой адрес обидное – «оккупант». А в феврале 1998-го, в канун празднования 23 февраля, он решается съездить в Севастополь, навестить семью дочери. Но поездка оказалась роковой – 26 февраля сердце ветерана не выдержало и легендарный «комбат Победы» скоропостижно скончался… Похоронили героя с воинскими почестями на городском кладбище «Кальфа» на окраине Севастополя…

Ныне, после воссоединения Крыма с Россией, над могилой легендарного комбата Победы взяли шефство воины внутренних войск.

«Победители. Сборник статей и воспоминаний». Тула, «Аквариус», 2016, 436 стр., илл.

«Как ни пытался враг… взять Тулу и этим открыть себе дорогу к столице, успеха он не добился. Город стоял как неприступная крепость! В разгроме немецких войск под Москвой Туле и ее жителям принадлежит выдающаяся роль», – пишет в мемуарах Георгий Жуков. Но мало кому известно, что «выдающуюся роль» сыграли прежде всего сотрудники госбезопасности Управления НКВД по Тульской области, рабочие-ополченцы и бойцы 69-й бригады войск НКВД, охранявшие оборонные предприятия.

Аббревиатура НКВД, с хрущевских времен подвергшаяся остракизму, и в наши дни вызывает крайнюю неприязнь у либералов всех мастей. Но именно чекисты и бойцы внутренних войск вместе с тульскими рабочими встали на пути танковых клиньев.

Под одной обложкой, пожалуй, впервые собраны документы, исторические статьи и воспоминания ветеранов, дающие широкому кругу читателей возможность узнать, кто и как спасал город от гитлеровской оккупации в первые, самые тяжелые дни его обороны. Тульские чекисты формировали истребительные отряды и батальоны, создавали разведывательно-диверсионные группы, организовывали партизанское движение на территории области. А когда гитлеровцы 30 октября 1941-го попытались захватить город прямым танковым ударом, то напоролись на жесткую оборону немногочисленных частей и подразделений под командованием полковника Александра Мельникова – военного коменданта города и командира 69-й бригады войск НКВД.

Превосходящего по силе врага остановили бойцы Тульского рабочего полка под командованием капитана госбезопасности Анатолия Горшкова, 156-го стрелкового полка НКВД и Сводного отряда милиции. Это они бесстрашно бросались под вражеские танки с гранатами и бутылками с горючей смесью. Их поддерживали огнем прямой наводкой всего несколько расчетов 732-го зенитно-артиллерийского полка.

Защитники города выстояли. 2 ноября «Красная звезда» писала: «В двенадцатом часу ночи передовые посты т. Мельникова услышали гул моторов… На бугор вышло 48 немецких танков… Мельников дал сигнал артиллеристам… На поле боя осталось большое количество сгоревших танков, убитых солдат и офицеров. Гитлеровская атака захлебнулась. Еще несколько дней воины-чекисты и ополченцы стойко сдерживали бешеные танковые броски Гудериана и полка СС «Великая Германия», пока не подоспели части Красной армии».

Стоит отметить, что руководителем книжного проекта «Победители» стал бывший начальник Управления ФСБ России по Тульской области генерал-майор в отставке Владимир Лебедев, много лет посвятивший сбору и обобщению малоизвестных материалов, фактов и воспоминаний, убедительно свидетельствующих о беспримерной стойкости туляков.

Символично, что презентация издания прошла в Тульском музее оружия. Губернатор области Герой России Алексей Дюмин исчерпывающе охарактеризовал сборник во вступительной статье: «Эта книга – знак глубокого уважения и преклонения перед подвигом земляков».

#Тула #НКВД #Тульский рабочий полк #Александр Мельников #Анатолий Горшков #Владимир Лебедев #Алексей Дюмин

В июле 1937 года командир Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения имени Ф. Дзержинского войск НКВД комбриг П. Торощин получил «сверху» конфиденциальное указание: с соблюдением строжайшей секретности подготовить танковое подразделение для участия в «длительных учениях в условиях горного лагеря». Место и время проведения «маневров» не оглашалось. Даже в Главном управлении пограничных и внутренних войск НКВД об истинной задаче танкистов-дзержинцев знали немногие.
Для укомплектования особого подразделения отобрали лучших командиров и красноармейцев, не только отличников боевой и политической подготовки, умелых специалистов своего дела, но, как подчеркивалось в распоряжении, «преданных делу Ленина-Сталина», то есть политически благонадежных во всех отношениях.
Формирование отдельной сводной танковой роты проходило в сжатые сроки. Ее боевой состав, даже по нынешним меркам, оказался довольно внушительным: три взвода по пять легких скоростных танков БТ-7А плюс танк этой же серии для командира роты, а также взвод разведки - это еще пять плавающих танков Т-38. Всего 21 танк - весьма мощный бронированный кулак, способный нанести сокрушительный удар не только по условному, но и фактически по настоящему противнику.
Кроме того, в состав роты были включены передвижная ремонтная мастерская, автомобильная радиостанция с экипажем и саперный взвод. Ко всему прочему танкистам придавалось необходимое количество грузового автотранспорта - для перевозки личного состава, имущества, продуктов питания, горюче-смазочных материалов и боезапаса.
1 сентября 1937-го года танковая рота погрузилась в железнодорожный эшелон на станции Реутово и с соблюдением повышенной конспирации убыла, что называется, «в неизвестном направлении». В одном из приказов по поводу скрупулезного сохранения конфиденциальности особо подчеркивалось, что «погрузка частей, перевозка по железной дороге должны производиться с соблюдением строжайшей секретности», а личный состав предупреждался о том, что в письмах на родину они не должны указывать «действия своих частей и подразделений, а также наименования местных населенных пунктов...».
Спустя несколько дней железнодорожный эшелон оказался в Киргизии на станции Кант. Танкистам сообщили, что они поступают в распоряжение полковника Н. Норейко, который возглавлял одну из двух особых групп войск - Нарынскую (название от места сосредоточения войск - города в Киргизии), которая, как оказалось, уже перешла границу с Китаем и находилась в Синьцзяне. Позже участникам «учений» было объявлено, что они призваны «оказать интернациональную помощь компартии Китая в провинции Синьцзян».
В 1927 году национальная революция в Китае завершилась поражением революционных сил. Власть перешла к Гоминьдану - буржуазно-националистической партии во главе с Чан Кайши. Китайские коммунисты, которым Советский Союз по линии Коминтерна помогал в их революционной борьбе, вынуждены были уйти в глухие районы страны на так называемые «революционные опорные базы».
В 1933 году власть в Синьцзяне, пользуясь слабым контролем центрального гоминьдановского правительства Китая, захватил начальник штаба местного военного округа генерал Шэн Шицай. Но мятежный генерал, объявивший себя «дубанем» (правителем) огромной территории, не сумел справиться с мусульманскими повстанцами и тоже стал ориентироваться на «северного соседа».
В 1936 году вспыхнуло очередное восстание против «дубаня» и Шэн Шицай запросил помощи у Советского правительства. Отказа, разумеется, не последовало – создание еще одного марионеточного прояпонского государства по-типу «Маньчжоу-Го» у южных границ СССР никак нельзя было допустить. К тому же повстанцы перерезали дорогу Хорог - Урумчи - Хами - Ланьчжоу, по которой шли военные поставки как китайским коммунистам, так и Гоминьдану.
Перед выступлением в дальний и трудный поход через Памир танкистов переодели в «обмундирование особого заказа», которое более походило на одежду местного населения, проживавшего по обе стороны границы, - одинакового покроя халаты и шапки характерной для этой местности формы. Так была одета и армия «дубаня», и военные формирования повстанцев. Брать с собой в поход какое-либо снаряжение с советской символикой категорически запрещалось.
После переодевания личного состава командир роты капитан Хорьков получил задачу: совершить марш по маршруту Кант - Рыбачье - Нарын. Далее по высокогорному Туругартскому перевалу пересечь границу с Китаем и выйти на сопредельную территорию - в провинцию Синьцзян.
Спустившись с гор, танки сразу же включились в боевые действия. Они поддерживали конную группу полковника Норейко. Благо тактико-технические данные именно этих боевых машин как нельзя лучше подходили для сопровождения кавалерии. Танк БТ-7А - «быстроходный артиллерийский танк» - колесно-гусеничный, со скоростью движения на гусеничном ходу свыше 50 километров в час, на колесном - около 70-ти. Там, где позволяли условия, была твердая почва, траки снимались и боевые машины на колесах-дисках мчались вперед с огромной скоростью, повергая в дикий ужас повстанцев и местное население. Вооружение - короткоствольные 76-мм пушки и пулеметы - почти что не применялось, так как сам вид стремительно мчащихся в клубах пыли «дьявольских железных колесниц» приводил противника в состояние ступора и действовал деморализующе.
Повстанцы в открытый бой с русскими не вступали. Сопротивление пытались оказывать только в укрепленных населенных пунктах, которые называли крепостями. Но для танков они не являлись серьезным препятствием. Стальные машины легко пробивали деревянные ворота и рушили глинобитные стены. Противник, вооруженный допотопными винтовками, какого-либо серьезного сопротивления не оказывал. Завидев, как танки легко врывались в их так называемые крепости, бросали оружие и, закрывая руками голову, с воплями «Шайтан-арба!» падали на землю. Оставалось только без единого выстрела брать повстанцев в плен.
Однако через какое-то время беспрерывные марши и всепроникающая пустынная пыль стали сказываться на техническом состоянии машин. Но на выручку пришла солдатская смекалка. Было решено двигаться вперед по чужой территории бросками - от рубежа к рубежу. Пока одну часть танков ремонтировали, другая - вела боевые действия, освобождая населенные пункты. Затем подтягивались приведенные в боевое состояние танки, а у вышедших из строя меняли траки, очищали от пыли и грязи моторы. Затем все повторялось сначала.
Вспоминая поход в Синьцзян, один из участников той экспедиции подчеркивал, что «финалом оперативно-боевой деятельности конной группы и входившей в ее состав танковой роты было пленение крупной группировки противника у границы с Индией и захватом большого каравана с награбленным имуществом (до 25 тысяч верблюдов и ишаков)». Среди трофеев находилось огромное количество ценностей - драгоценных камней, золотых и серебряных изделий. Все это было переправлено в СССР на специально прилетевших с этой целью самолетах. Посадочные площадки для них спешно готовились танкистами-дзержинцами - укатывали грунт траками танков и одновременно обеспечивали безопасность при погрузке и отправке самолетов.
О других итогах говорилось в сообщении начальника Главного управления пограничных и внутренних войск НКВД комдива Н. Кручинкина: на январь 1938 года в Синьцзяне было ликвидировано около сотни японских, боле трехсот английских и даже несколько шведских агентов. После этого советские войска частично были выведены из мятежной китайской провинции...
Возвращение отважных танкистов на родину оказалось не менее сложным, чем сам поход в Синьцзян. Спустя несколько месяцев, 19 октября 1938 года, вышел указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении участников легендарной операции. В нем не было ни слова об истинных мотивах награждения. Его текст был нейтральным и звучал так: «За образцовое выполнение специальных заданий правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и за выдающиеся успехи и достижения в боевой, политической и технической подготовке соединений и частей Рабоче-Крестьянской Красной Армии и войск НКВД».
Указ был опубликован в газете «Правда», и у читателей создавалась полная иллюзия, что действительно проходили какие-то учения, а не военный рейд на территорию сопредельного государства для оказания помощи тамошним властям и упрочения советского влияния в регионе.

© материалы с

Тайны Железного Феликса
В запутанной и сложной судьбе «рыцаря революции» точка еще не поставлена

Недавно в отечественных СМИ появились противоречивые данные по поводу соцопроса, инициированного МГО КПРФ по вопросу восстановления памятника Феликсу Дзержинскому на Лубянской площади: по данным Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), более половины москвичей против этого, а коммунисты утверждают обратное - 61% жителей столицы выступают «за». По теме: || Парк искусств «Музеон»

«Рыцарь революции» был весьма разносторонней личностью

По большому счету это означает, что спор вокруг фигуры Дзержинского между определенными социально-политическими позициями продолжается - для одних он по-прежнему «рыцарь революции» без страха и упрека, для других - «апостол террора». Но знаем ли мы всю правду о Железном Феликсе…
Тайны происхождения

Составить представление о неординарной личности Железного Феликса по его некогда идеологически отретушированной и тщательно причесанной официальной биографии просто невозможно: «Родился 30 августа (11 сентября по новому стилю) 1877 года в небольшом имении Дзержиново Ошмянского уезда Виленской губернии (ныне - Минская область Республики Беларусь. - Н.С.) в семье мелкопоместного дворянина».

И все? Но вопросы начинают возникать уже при попытке выяснить происхождение его родителей. С матерью вроде бы все более или менее ясно: Хелена Дзержинская, в девичестве Янушевская, происходила из довольно знатной шляхетской семьи. Ее отец, Игнатий Семенович Янушевский, был профессором Петербургского института путей сообщения. Но в молодости участвовал в тайном студенческом обществе Виленского университета, где пропагандировались идеи «воспитания людей, способных пользоваться свободой». Однако радикальные юношеские увлечения не сказались на ученой карьере.

А с отцом, полное имя которого Эдмунд-Руфин Иосифович Дзержинский, много неясного и неопределенного. Сама Хелена Игнатьевна о знакомстве с будущим супругом рассказывала детям так: «Вашего отца привел в наш дом старый еврей-сапожник, шивший обувь для нашей семьи. Эдмунд случайно повстречался с ним на улице, когда после окончания Петербургского университета приехал в Вильно искать работу. Вакансий в гимназиях не оказалось, и Эдмунд не знал, что же делать дальше». Профессор пожалел несчастного учителя и взял его в свой дом обучать дочь математике. Вскоре скромный, но расчетливый «пан учитель» оказался профессорским зятем.

Молодая семья поселилась в старом домишке на фольварке Оземблово. Выходит, «родового имения Дзержиново» изначально или не было, или оно появилось позже стараниями историков путем переименования.

Чистопородные шляхтичи эти места никогда не считали настоящей Польшей и называли их «крессы» - окраина. Проживала здесь удивительная смесь народов - литовцы, белорусы, евреи. А национальность зависела от политической ситуации.

По семейному преданию, Феликс родился недоношенным. Беременная мать, хлопоча по дому, неловко оступилась и упала в люк погреба, потеряла сознание. В ночь начались преждевременные схватки. Разрешилась мальчиком, которого нарекли Феликсом, то есть Счастливым. Потому что выжил вопреки травме, нанесенной плоду при падении матери.

В 10-летнем возрасте Феликс поступил в престижную Первую Виленскую мужскую гимназию, но учился скверно - дважды отсидел в первом классе. Учебу бросил после седьмого класса со скандалом - обругал учителей «сволочами и мерзавцами». В свидетельстве о неоконченном образовании стояли двойки по русскому и греческому языкам, по остальным предметам - тройки и только по Закону Божьему - твердая четверка. С юношеским максимализмом считал, что учеба ему ничего не давала. Но позже признавал, что образования ему не хватало. «Гимназист Дзержинский - серость, посредственность, без каких-либо ярких способностей», - вспоминал маршал Польши Юзеф Пилсудский, учившийся в той же гимназии, но несколькими классами старше.

В юности Феликс так же фанатично, как позже и в революцию, уверовал в Бога, даже хотел стать католическим монахом. Воспитывался, как и большинство польских детей, в неприязни к России и к русским. Позже вспоминал, что во время учебы в гимназии «мечтал о шапке-невидимке», чтобы без опасения за собственную жизнь «уничтожать москалей».

Тайны братьев и сестёр

В биографических книгах о Феликсе Эдмундовиче Дзержинском советского периода подчеркивалось, что у него было две сестры и четыре брата. Но это не так. Не упоминалась третья сестра Ванда, годом старше Феликса. Этот трагический эпизод в биографии «рыцаря революции», некогда тщательно скрываемый как в семье Дзержинских, так и историками, произошел летом 1888-го: Феликс застрелил из охотничьего ружья свою сестру. Позже появилась версия - якобы из-за неразделенной любви. Но в ту пору Ванде исполнилось только 12 лет, а Феликсу - лишь 11, и ни о какой запретной любви не могло быть и речи. Выходит - несчастный случай…

И с братьями не все гладко. Оказывается, у Хелены Игнатьевны первым ребенком был сын Витольд, которого она родила в 19 лет - в 1867-м. Младенец скончался, не прожив и года.

Старшая сестра Феликса - Альдона, поддерживавшая его во всех революционных авантюрах, появилась на свет через два года после смерти первенца. Ее первый муж - Гедимин Булгак - вроде бы из знатного рода, а их сын Антон служил адъютантом у маршала Пилсудского. Второй раз она вышла замуж за миллионера Артура Кояловича, жила в Вене, после 1945-го обосновалась в Польше, написала несколько книг воспоминаний.

Старший брат Станислав-Кароль, будучи холостяком, проживал в Дзержинове, в 1917-м его убили то ли беглые солдаты, то ли бандиты. Еще один брат - Казимир, окончивший политехнический институт в Германии, был женат на немке. В 1943-м его расстреляли гитлеровцы как агента отрядов Армии Крайовой, действовавших в районе Ивенца.

Младший Игнатий после окончания физико-математического факультета Московского университета, как и отец, стал преподавателем, затем чиновником Министерства просвещения Польши.

А вот самый младший из братьев - Владислав - еще до революции окончил медицинский факультет Московского университета, в начале 1920-х годов стал профессором медицины и проректором Екатеринославского (ныне украинский Днепропетровск) университета. Идей революции категорически не принял, эмигрировал в Польшу, служил в Войске Польском, в 1934-м вышел в запас в чине полковника корпуса санитарных офицеров. В 1942 году его расстреляли гестаповцы под Лодзью как брата «шефа советской тайной полиции».

И наконец, третья сестра - Ядвига - вроде бы последовательно имела трех мужей: первый - богатый польский помещик Кушелевский, второй - некто Алексей Филиппов - секретный сотрудник ВЧК, третий неофициальный - некий Генрих Гедройц, как будто из жмудских князей. Но с мужьями виделась редко и скоро с ними расставалась. Работала в Наркомате путей сообщения, преподавала иностранные языки, похоронена на Новодевичьем кладбище.

Тайны Лубянки

После того как на улице Большая Лубянка, в здании бывшего страхового общества «Якорь», разместилась ВЧК во главе с Дзержинским, у москвичей слово «Лубянка» стало вызывать чувство страха и трепета.

Ныне здесь находятся хозяйственные подразделения департамента тыла российского МВД. В конце 1990-х один из сотрудников показал мне комнату на втором этаже, в которой был кабинет Дзержинского, и рассказал одну любопытную легенду. В помещении и поныне стоит огромный стальной сейф XIX века, а окна выходят на пересечение Большой Лубянки и Варсонофьевского переулка. Однажды напряженную работу «первочекиста» прервала внезапно влетевшая в форточку граната, брошенная неизвестным террористом.

Дзержинский пулей выскочил из-за стола, в два прыжка пересек кабинет и моментально скрылся в сейфе. Взору сбежавшимся на грохот взрыва чекистам предстал их начальник, живой и невредимый, в клубах пыли и дыма выходивший из надежного убежища.

По легенде именно после этого происшествия острословы-соратники прозвали своего шефа за глаза «железным». А уже потом спонтанно появившийся псевдоним биографы обосновали железной стойкостью и несгибаемостью «рыцаря революции».

Кстати, вот что говорил сам Феликс Эдмундович о своей знаменитой кавалерийской шинели до пола: «Московский комитет ввел меня в комиссию по восстановлению большевистских организаций в армии и созданию Красной гвардии. Мне приходилось часто выступать перед солдатами; вот товарищи и одели меня соответствующе. Переодели, чтобы признавали «за своего». Затем это одеяние стало привычным и явилось символом революционного аскетизма и непритязательности.

Тайны переименований

Внезапная смерть Дзержинского, последовавшая 20 июля 1926 года, повергает в глубокую скорбь бойцов и командиров Отдельной дивизии особого назначения при Коллегии ОГПУ, которую он лично формировал в 1924 году. На траурном собрании личного состава соединения единогласно принимается резолюция - ходатайствовать о присвоении имени Феликса Дзержинского дивизии ОСНАЗ. Горячее желание осназцев удовлетворяется. Уже через месяц - 19 августа 1926 года - издается приказ по ОГПУ, подписанный Вячеславом Менжинским, в котором говорится: «В целях увековечения памяти безвременно скончавшегося организатора, строителя и вождя славной армии бойцов-чекистов… т. Феликса Эдмундовича Дзержинского присвоить его имя дивизии…».

С этим именем дзержинцы участвуют в укреплении советской власти, борются с контрреволюцией, обороняют Москву от гитлеровцев в 41-м, маршируют на Параде Победы в 45-м, охраняют общественный порядок, гасят межнациональные конфликты в горячих точках 80-90-х.

Август 1991-го… Москва бурлит от стихийных митингов и демонстраций. Знаменитый памятник Дзержинскому на одноименной площади (ныне Лубянская площадь. - Н.С.) - творение замечательного советского скульптора Евгения Вучетича - сносят под свист и улюлюканье экзальтированной толпы. Однако монументальные гранитные бюсты «первочекиста», стоящие у здания Главкомата внутренних войск и на территории подчиненной дивизии, никто не трогает.

Но в феврале 1994 года в соответствии с «ветром перемен» в МВД России издается другой приказ под названием «О внесении изменений в структуру и наименования соединений, воинских частей и военно-учебных заведений внутренних войск…». В данном документе объявляется новое действительное (еще есть и условное) название соединения: вместо привычного ОМСДОН (Отдельная мотострелковая дивизия особого назначения) имени Феликса Дзержинского - Отдельная дивизия оперативного назначения внутренних войск МВД РФ. Уже без имени Железного Феликса…

Минуло два десятка лет, и по ходатайству ветеранов дивизии «Дзержинский» вновь в наименовании старейшего соединения.

Что касается снесенного памятника Дзержинскому в центре столицы, то он почти четверть века находится в «Музеоне» - парке искусств на Крымской набережной, будто терпеливо ожидает возвращения на прежнее место…

Домашние животные